Однажды весной Анатолий Агапов, неисправимый путешественник, рассказал о своих планах на лето — взобраться на одну из самых красивых горных вершин Приполярного Урала — Манарагу. Он так живописно расписывал зубчатую красавицу Манарагу и красоты Урала, сравнимые со Швейцарскими Альпами, что я вдруг неожиданно для себя стала проситься взять меня с собой.

— Поход относительно простой, 50 километров туда и столько же обратно. Ныть не будешь? – спросил Анатолий.

— Выдержу! – обрадовалась я, выросшая в тепличных условиях и не разу в жизни не носившая тяжести больше хозяйственной сумки.

Кроме меня на свой страх и риск Анатолий взял своих друзей Валентина Медведкина и Владимира Селезнева — еще двух «походных чайников», как ласково мы себя называли. Набили мы рюкзаки нужными и, как потом оказалось, ненужными вещами, консервами, крупами и сухофруктами на десять дней и поездом двинулись в сторону Воркуты.

В городе Инте высадились мы рано утром. Пока ждали машину «Урал», подкупили в привокзальном магазине продукты в дорогу: мужчинам колбасу и горячительные напитки, а мне, конечно же, зефир. Позже я узнала, что моим конкурентом по части сладкого будет Володя. Но в походе законы строгие: «И хлеба горбушку — и ту пополам». Командир не дал нам с Володей съесть на первом же привале сразу всю сгущенку, и нам пришлось растягивать это удовольствие на весь поход.

Через час подошла машина, и я ужаснулась ее огромным размерам. Как мне сказали, это единственный транспорт, способный пройти по такому бездорожью. Мы закинули рюкзаки, с трудом перелезли через высокие борта машины и поехали в сторону гор, вальяжно развалившись на стареньком диване. И тут как начало нас трясти да подбрасывать! Семь часов непрерывной тряски с неожиданными взлетами и падениями, чуть Богу душу не отдали. А проехать-то нужно было всего сто сорок километров. Вытрясли из нас все, но только не настроение. Володя всю дорогу сокрушался, что его, привыкшего к комфортному вагону СВ с чашечкой кофе, запихнули сначала в плацкартное купе возле туалета, а потом устроили семичасовой отдых в пятизвездочном отеле на диване с вибростендом с шестимоторными комарами. Да, такого количества этих тварей я еще не видела! Мы были покрыты ими, словно серым одеялом. Тут я с ужасом вспомнила, что взяла на четверых всего один тюбик мази от этих кровососущих, но раньше времени мужчинам говорить не стала, чтоб не побили. А уж потом выяснилось, что чихать хотели приполярные комары на нашу мазь.

А Валентин, взлетая над диваном, вдруг откровенно признался, что еще в городе, когда собрался на вокзал, глянул на неподъемный рюкзак и дрогнул, да чуть было не вернулся домой, но автобус подошел вовремя и доставил его к поезду, а так полол бы он сейчас картошку у себя на «фазенде». А я, то и дело съезжая с дивана, наслаждалась зефиром и природой. Моросил дождик. И это было счастьем, потом расскажу почему. Настроение отличное! Мы ехали туда, не зная куда (это я от лица «чайников»), а уж зачем? и подавно. Видимо, разбавить кисло-пресную жизнь приключениями и, как обещал командир, увидеть красоты девственной природы Урала. На что я и купилась.

Когда мы на машине переплывали широкую быстротечную речку Кожим, мое дыхание остановилось. Водители нас заранее честно предупредили, что даже «Урал» может снести, и при этом просили, чтоб мы не волновались. Куда уж там! Я все прикидывала, успею ли документы из рюкзака достать и выпрыгнуть за борт? Тут колеса машины оторвались, и она поплыла бочком,  в это время мое сердце можно было отыскать в районе пяток, но колеса, слава богу, зацепились за гальку, и все обошлось.

Ели и сосны в заповеднике, национальном парке Юдыг-Ва, не как у нас в средней полосе пушистые и разлапистые, а тоненькие и реденькие. Но вскоре сиротливые елочки с хиленькими, облезлыми лиственницами закончились, и началась тундра с низкорослой травой, кустарниковыми ивами, карликовыми березками с мелкими, жесткими темно-зелеными листьями. Пейзаж унылый и печальный.

— По тундре, по широкой дороге, где мчится курьерский Воркута – Ленинград! — пели мы весело хором, подпрыгивая на диване.

Водители высадили нас на базе «Желанная», где мы тепло распрощались с ними и договорились, что заберут они нас отсюда через десять дней.

Вот они — горы! Вечные, грозные и властные. Разве можно передать словами то величие, с каким они возвышаются над землей?! Горы нельзя покорить, с ними надо дружить, и если они допустят к себе, можно увидеть мир в другом свете. Восторг их величия распирал меня. Мне захотелось к ним прикоснуться и побывать в вечности. Хотелось кричать и петь!

Дождя уже нет, ласково пригревает солнышко. Навьюченные рюкзаками мы сначала бодренько пошли пешком, а уже через час тащились «ветром гонимые и солнцем палимые». Я мало себе представляла пеший поход с тяжеленными рюкзаками среди гор. Ну, думаю, не я первая, обойдется, как-нибудь дотащу. Балагур Валентин шутит и смеется, Володя многозначительно помалкивает, командир мучается над планом маршрута, а я беспечно любуюсь горами и разглядываю камушки в речках. Когда подходили к большому озеру, я издалека увидела, что светится белоснежный песчаный пляж, но, приблизившись, не поверила своим глазам. Это был снег! Снег в июле. Я тут же начала его есть! Прозрачные хрусталики воды приятно таяли во рту.

Еще через час пути Валя уже не шутит, а стонет и охает. Мне же просто невыносимо идти с тяжеленным рюкзаком: я уж и так его и сяк, и сзади руками поддерживаю, и за лямки вперед тяну, а он все давит и давит мне на плечи. Никто и не обещал нам легкого пути, поэтому мы все по-своему  героически терпим. Через каждые полчаса садимся на камни и отдыхаем.

Первую небольшую речку я перешла, сняв шерстяные носки, набрала ледяной воды в резиновые сапоги, и ноги окоченели намертво. Больше носки не снимала. Горные речки штурмовали часто, то и дело выжимая воду из носков. Комары нас не кусали, они нас сжирали, пробираясь под накомарник и вгрызаясь в уши. Сетка накомарника на солнце отсвечивала, и я плохо видела перед собой дорогу. Жара, мы в брезентовых штанах и ветровках, я еще и в перчатках, по телу струйкой льется пот и выступает наружу белыми пятнами.

— На крепких телах появляется пот: то плачут мужчины, то плачут мужчины, — поет неунывающий Валентин.

Господи, какая вокруг красотища! Вершины гор покрыты снегом, который на солнце сверкает голубым светом. Озорные прозрачные ручьи с горных ледников бегут змейками, иногда пропадают под снегом и, вынырнув из-под него, бегут дальше и впадают в разноцветные озера, над которыми парят чайки. Повсюду талая вода, мы пьем ее из любого ручья и озера — она ледяная и кристально чистая. Мы наедине с природой идем по межгорной долине под звук водопадов и шум горных речек, словно попали в рай. И только неистово пожирающие нас комары не дают полной грудью насладиться окружающим великолепием горных хребтов, разноцветных камней, глубоких сине-зеленых озер и коварных несущихся рек.

Готовясь на ночлег, мы разбили палатки на небольшой сухой полянке. Как я устала!! Одно желание – лечь и не двигаться. Разведчики Анатолий и Валентин ушли узнавать дорогу, чтобы утром нам легче было идти. Мы с Володей отвечаем за костер и ужин. Мне, абсолютному трезвеннику, чтобы не подвести команду и не заболеть, приходилось каждый день принимать чайную дозу спирта. Ну и гадость, скажу я вам. Валентин со мной не соглашался и вывел закон: ничто так не старит мужчину, как ожидание второй рюмки. После веселого ужина с заслуженными «наркомовскими» под убаюкивающий шум воды заснули сразу. Всю ночь светло, как днем. В тундре суровая продолжительная зима, прохладное короткое лето и длинный полярный день, солнце практически не заходит.

Завтрак, укладывание рюкзаков, а укладывали мы их на дневных стоянках несколько раз в день, и вперед на маршрут. На серьезной переправе через горную речку Балбанью Анатолий с Валентином пошли первыми. Неожиданно из рук Анатолия выпадает сумка с продуктами и плывет по течению. Валентин делает резкое движение на скользких камнях и падает на рюкзак, кое-как встает и бросается за сумкой. Я уже мысленно распрощалась с ней, как она неожиданно цепляется за камень и Валентин спасает продукты! Вода выше колен — это очень опасно. И тут на моих глазах стремительное течение сбивает с ног Анатолия. Он быстро встает, хватает Валентина за руку, и они медленно с мокрыми рюкзаками переходят речку. От страха впервые в жизни я истерически смеюсь и плачу одновременно – нам идти следом.

Анатолий вернулся, взял мой рюкзак, и мы втроем зашли в воду. В глазах Володи я вижу непомерный ужас, но его выдержка придает мне силы. Сжав зубы и вцепившись в руку Анатолия, я все же перешла речку, абсолютно не чувствуя ног. Володя стоял приросшим на середине реки и не мог сделать ни шагу. Командир вернулся еще раз и буквально приказом привел его в чувство. Это была одна из самых сложных переправ. Потом мы переходили речки вчетвером боком, лицом к течению, держась друг за друга, за лямки рюкзаков.

Дальше мы пошли по дороге, проложенной ГТСкой (гусеничный тягач средний). Дорогой ее можно назвать относительно, потому что шли мы по кочкам, камням и кустам тундровой ивы, которые цеплялись за ноги. В болотах подо мхом булькает вода, и ноги постоянно проваливаются. Заросшие мхом большие, маленькие, острые, круглые камни пятнистые зеленого цвета, похожие на крокодиловую кожу, и мне казалось, что я иду по крокодилам. А горы издалека выглядят малахитовыми, на склонах полосками лежит снег, словно горы плачут. На камнях у подножия одной горы мы увидели глыбы прозрачного голубого льда метра три высотой, забрались на него и стали бегать и прыгать через трещины. А вокруг воздух такой чистый и прозрачный, что не можешь надышаться. Так вот откуда у ленора «Альпийские луга» такой запах. Неожиданно из-за горы вынырнула ГТСка, и мы что есть мочи замахали ей руками, чтобы подвезла, но она спокойно переплыла речку и уехала, махнув нам зеленым задом.

Второй день мы шли часов восемь. На дневной стоянке спрятали запас еды и лишние вещи, а их оказалось ужасно много, «чайники» они и на Урале «чайники», сделали так называемый «схрон», чтобы на обратном пути забрать его. Таких «схронов» у нас будет три.

Ночевать остановились возле речки Балбанью на стоянке оленеводов, они выбирают самое сухое место и оставляют дрова для тех, кто придет после них. На многих стоянках валялись оленьи рога, одни в качестве трофея мы привезли домой. После ужина и «наркомовских» Валентин опять шутит, у Володи болит спина, у Анатолия сводит мышцы ног, у меня тягуче ноет загривок. Когда с меня сняли рюкзак через пять часов ходьбы, мне и без него все равно было тяжело идти. При ходьбе для устойчивости я широко расставляла ноги и разводила руки в стороны, а мужчины смеялись над моей неуклюжей походкой и называли «марсианкой».

Встали рано, часов в пять, можно было и в три, все равно уже не спали, на свежем воздухе быстро высыпались. После завтрака, мастерски перейдя речку, свернули на перевалы к цели нашего похода, к горе Манараге. Первый перевал взяли достаточно быстро и легко. Потом пять часов долгий подъем на довольно сложный перевал «Зигзаг». Идем по снежнику и проваливаемся, кто по колено, а я по пояс (могли угодить и в расщелину, но Бог смилостивился), в сапогах тает снег, над головой печет солнце, а накомарник облеплен кровопийцами. Мужчины забывая, что в накомарниках, еще и плюются, а я смеюсь над ними. У Валентина был неудобный, старого образца, рюкзак. И он, пыхтя, тащил его и напевал:

— Эта тундра без края, эти редкие ели,

Этот день бесконечный – ног не чуя, бредем…

Высоко в горах впервые увидели Золотой корень (радиола розовая) и скромно набрали заваривать чай. Когда Валентин с Анатолием ушли на очередную разведку, мы с Володей рухнули на «пенки» и уснули. Часа через два проснулись и забеспокоились. Ничего путного из вариантов их отсутствия не придумали и решили: давай будем волноваться еще часа через два, и уснули снова. До начала второго волнения не хватило десяти минут, как на горизонте показались силуэты наших разведчиков. На расспросы, что там впереди, они отмахивались:

— Сами увидите.

И через два часа, поднявшись на перевал, мы были вознаграждены великолепной панорамой горного озера, покрытого черным льдом. Обойти его можно или по отвесному леднику, или по скользким большим камням с другой стороны. Валентин с Анатолием готовились рубить ступени на леднике. Я с содроганием смотрела на отвесный зловещий ледник, и по спине пробегал озноб. Одно неверное движение — и ты в озере, а в ледяной воде больше двух минут не протянешь. Володя молча ушел исследовать другой берег озера, и мы, слава Богу! выбрали камни.

Заночевали на самой верхней точке перевала, на маленьком пятачке земли. В два часа ночи дружно проснулись, совсем не хотелось спать. По палатке забарабанил дождь. Мгновенное решение собираться и спускаться, иначе по мокрым камням не выбраться. Мягко сказано, идти вниз, потому что дороги вниз просто не было, обрыв, одни скальные породы, огромные валуны и снег. И в довершение в ущелье между горами сверху с грохотом мчится река, которую надо переходить. На три шага вперед я стараюсь не думать. Шаг за шагом, судорожно цепляясь за огромные камни выше моего роста, спускаюсь вниз. Силюсь удержать равновесие, боюсь сорваться, рюкзак предательски водит меня в разные стороны. Переходим по отвесным скалам с одной стороны ущелья на другую через водопад. Его сверкающие брызги, словно брызги шампанского, летят мне в лицо. Коленки дрожат, мышцы сводит, в горле сухо, а вокруг благодать! Красота неимоверная! А порадоваться нет сил. Пробираюсь по узкому каньону, у меня не только дрожат коленки, сердце рвется из груди. Глаза боятся – ноги идут, и это спасало. Видимо, только со страху можно было перейти эту несущуюся с горы речку дважды! А Валя еще вечером на перевале хотел сделать две ходки, потом сам же смеялся, за второй половиной рюкзака он бы никогда! не вернулся. И все повторял:

— Если у меня не инфарктное, то уж предынфарктное состояние точно. Чтобы забыть страх, которого я натерпелся, никакого спирта не хватит!

Мы успешно спустились в прекрасную долину реки Манараги. Окруженные горным кольцом раскинулись альпийские луга с высокой травой ярко-зеленого цвета. Одним словом — земля Санникова. Анатолий доволен нами, а мы собой. Смогли! Душа поет. Когда подошли к реке, не могли напиться. Все! Можно отдыхать. Мы быстро разбили лагерь и «отключились» до обеда. А потом летели по равнине до вечера, затормозив лишь у «балка» «Олений», деревянного вагончика с печкой для туристов.

Мы идем дальше по лугам, по необычайно пышной траве, а вокруг благоухают ярко-желтые, красные огромные цветы и сине-малиновые крохотные цветочки. Все лепесточки открыты солнцу, над ними порхают лимонные бабочки. Воздух такой свежий, что слышится хруст и звон. Равнина — понятие условное, потому что это долины с крутыми склонами у крупных рек, дорога идет то вверх, то вниз. Потом началась тайга с высокими деревьями, а среди них спрятались маленькие озера разных цветовых оттенков, от нежно-голубого, до темно-коричневого. На гладкой поверхности озер вместе с русалками плавают облака, а вокруг на берегу лежат огромные валуны и стоят пеньки, повторяющие формы сказочных персонажей, и к ним тянутся ветки деревьев, так и кажется, что где-то в кустах притаился леший в лаптях. Услышали кукушку. Валентин громко спрашивает ее:

— Кукушка, кукушка, сколько нам осталось маяться?

А в ответ – тишина.

— Видимо, вечно, — вздохнул он, и молча побрел дальше.

А Володя так разошелся, что, когда мы остановились на ночлег, сказал:

— Я бы еще столько же прошел.

Состояние организма – безразличная усталость, уже все равно сколько идти. Это был третий день пути. Остановились мы на реке Манараге у подножия голубовато-серой горы Манарага – зубчатой  красавицы, вершина ее похожа на медвежью лапу с когтями, каждый коготь длиной несколько метров. До чего же хороша! Восточнее реки Манараги протянулся хребет Малдынырд, по вершинам которого проходит граница Европы и Азии, а за ним — Сибирь. Может, мы прошли бы и дальше, но надвигающаяся гроза остановила нас. Потом оказалось, что наше место — самое лучшее. Кругом лес, трава по колено, дров — сколько хочешь, комаров столько же. Как только мы разложили лагерь, Валентин сразу же попробовал рыбачить, но крючки спиннинга безнадежно пустые выпрыгивали из воды. Лето в этом году сдвинулось на две недели, только снег сошел, поэтому ни грибов, ни ягод, ни форели, ни тебе хариуса. Все эти дни погода – то ли жди дождя, то ли снега. Утром стоял густой молочный туман, где можно потеряться, до двенадцати часов обязательно была гроза, а с шестнадцати часов жарило солнце.

Весь следующий день мы с наслаждением отдыхали, от нечего делать я писала стихи, Володя загорал, пока не сгорел, командир с Валентином играли в карты. Ближе к вечеру наши разведчики пошли разузнать подход к Манараге, но заблудились в лесу и долго плутали. Смех — смехом, а когда они увидели дымок от нашего костра, на душе у них сразу потеплело, и, подходя к палатке, Валентин кричал нам:

— Я люблю вас, люди!!!

Их ждал ужин, но они настолько были измождены, что не было сил даже поесть. И только ледяная ванна и огненная вода помогли восстановить дух. Когда солнце заходило за Манарагу, из-за горы вышло облако и закрыло полгоры, остались видны только зубцы, как будто Кащеев замок стоял на облаках. С заходом солнца гора меняла свой цвет, была то желтой, то коричневой,  то пурпурно-красной.

Настал день восхождения на Манарагу. Сначала шли через лес, потом через луга и тундру вдоль реки и по тропинке вышли на каменную пустыню северного склона горы Манарага. Поднявшись до зубьев нашей красавицы, мы увидели во всем величии самую высокую на Урале гору Народную, горы Мрачная и Урал, хребет Непреступный и вершины южного, центрального и северного пиков горы Колокольня. Мы долго стояли и не могли насмотреться на притягательные вершины, на змейки рек, густые леса и широкие долины. Хотелось крикнуть этой неприступной горной вечности: «О-Го-Го. Смотрите, как мы высоко!»

С перевала над вершинами многочисленных гор зловеще повисла грозовая туча, а за нашими спинами светило солнце. Стал накрапывать дождь, и перед нами выгнулась широченная радуга, огромная-огромная, полным кругом, а рядом зеркальная радуга-отражение. Мы, открыв рот и обезумев от такой красоты, фотографировали ее и приговаривали: «Вот это да!» Я побежала вперед, а всем казалось, что я пробегаю через ворота радуги. И тут ударила молния, прогремел гром, и началась гроза. Боже мой, все грохочет и сотрясается, молния до земли, а сверху льет как из ведра. Казалось, сам Перун мечет с гор каменные стрелы на землю. А день-то был как раз четверг – «Перунов день». Мы быстро, но осторожно начали спускаться. Пока добежали до леса, вымокли насквозь. Но внизу нас ждала палатка с сухой одеждой.

Возвращаться решили следующим утром через новый перевал, а не «Зигзаг», чтобы на всякий случай в запасе остался день. Какие неожиданности готовил он нам, мы не знали.

Мы покинули наш лагерь под моросящий дождик, в пути несколько раз отсиживаясь под клеенкой. Возле «балка» «Олений» подсохли, и к вечеру дошли до верхней стоянки, где нас ждал «схрон». Когда до стоянки оставалось всего лишь метров пятьсот, я решила перейти речку, но поленилась пройти чуть выше и попросила подбросить меня с рюкзаком на большой камень. Подняла ногу и дернулась вверх. Анатолий не успел мне помочь и поднять рюкзак, я соскользнула с камня и со всего размаха подбородком шмякнулась на него. Из глаз посыпались искры. Боли не чувствовала, все онемело, и только капала кровь, и лились слезы обиды. Рассеченный подбородок обработали перекисью водорода и залепили пластырем. Вид у меня был настолько жалким, что мужчины предпочли молчать. Они во время похода тоже не обошлись без увечий: Валентин подвернул ногу, и она распухла, Анатолий вывихнул палец, еле вставил на место, Володя обгорел на солнце до цвета вареного рака.

На вечерней стоянке мы с Володей как обычно остались ждать, а Анатолий с Валентином ушли на разведку нового перевала в сторону горы Народная. Тропинку подъема они помечали камнями, чтобы завтра нам легче было ее найти.

Перевал оказался двойной. Сначала был длинный подход метров четыреста вверх по камнепаду, потом плато из камней с километр и крутой взлет на перевал. В чем прелесть пешеходных походов по горам на тот час подъема я так до конца и не поняла, когда на тебе рюкзак килограммов двадцать пять, мокрая насквозь одежда, а ты карабкаешься, задыхаясь от суши в горле, по скользким шатким камням на заоблачную высоту, не имея ни каких сил.

Но когда мы поднялись на перевал и поняли, что это наша последняя верхняя точка, мы дружно загрустили. Дальше только спуск и дорога домой, и все!!! Я больше не увижу, как у подножия горы бурлит река, как со снежников бегут веселые ручьи, по скалам скачут дикие олени. Под моими ногами не будут хрустеть мох и ветки ивы, я не буду обнимать камни,  проваливаться по пояс в снежниках и вязнуть в болотах. Я больше не увижу безумно красивые голубые вершины гор, зубчатую красавицу Манарагу в тумане, не смогу купаться в питьевой воде и не смогу радоваться жизни на уровне облаков… Все!

Спуск до синего озера оказался серьезным, чуть не сорвалась. К вечеру дошли до нашей второй стояки на реке Балбанью. И, как обычно, супчик-каша с тушенкой и комариным мясом, кофе со сгущенкой и «сто грамм наркомовских».

До базы «Желанная» мы добрались лихо. Вышли часов в двенадцать, надоело лежать, да и ветер поднялся сильный. Быстро подошли к первому «схрону», рюкзаки опять потяжелели, и направились в сторону «балков», где увидели пастухов и стадо оленей. Навстречу нам с громким лаем ринулись породистые лайки. В стороне от «балков» стояло штук восемнадцать нартов со скарбом, покрытым оленьими шкурами. Вокруг бегали дети легко одетые, хотя было прохладно. И представляете, без накомарников! Женщины на костре в большом котле варили мясо. Мужчины собирались ставить ярангу, но пережидали ветер. Мы поздоровались и отдали им наши остатки круп. Старуха с черным лицом от загара, урожденная мансийка, как мы поняли, была у них главная. Голова ее была повязана цветной шалью, ложкой на длинной ручке она мешала в котле варево и своим видом напоминала мне шаманку.

Своим любопытным взглядом меня покорила ее внучка Настя, оленевод в третьем поколении, и я спросила ее, чем ей нравится эта профессия? На что она искренне ответила:

— Оленей жалко.

Численность их стада две тысячи голов. Мужчины пасут, а женщины занимаются хозяйством. Есть и домашние олени. Я попросила разрешения потрогать рога у олененка, они оказались бархатистые и теплые, я чувствовала пульсацию крови.

Мимо нас по траве, как по снегу, промчались нарты, запряженные оленями. Хозяин не взял с собой собаку, и она с обиды протяжно выла ему вслед. Чем мы приглянулись оленеводам, я не знаю, но на прощанье старуха подарила нам две вяленые рыбины, вкуснее пробовать мне не приходилось.

Через час догоняет нас ГТСка. Володя все мечтал прокатиться на этом «горном такси». Бородатый водитель соглашается подбросить нас до базы «Желанная», а это целый день пешего пути! Мы пролетаем его за час. Представляете Американские горки? Так это езда на ГТСке. Я сидела в кабине в метре от земли и от страха могла вымолвить только одно слово: «Мама!!» Мы со свистом, скрежетом и грохотом мчались по кочкам, булыжникам, колдобинам, плыли по реке, погрузившись полностью, предварительно закрыв окна. Думала, отобью себе весь зад, но что удивительно, было мягко и комфортно, только очень близко от земли, казалось, что я носом ее «бороздю».

Радости и счастью не было предела, когда мы оказались на базе. Вячеслав показал нам место временной стоянки оленеводов возле небольшого озера, где мы и остановились, и посоветовал подняться на гору, там ранее проводились раскопки, и при солнышке можно было найти горный хрусталь.

Весь вечер мы расслаблялись, не зная, куда себя деть, на что применить, собственно поход подошел к концу. Грусть и радость, все вместе. Доели всю сгущенку, я ложкой, а Володя пил прямо из банки. Завтра день отдыха, и — домой.

Утром мы пошли на гору за хрусталем. Гора казалась рядом, рукой подать, а шли до нее несколько часов. Наверху великолепное горное озеро бирюзового цвета, из которого вниз с грохотом несется река. И странный ландшафт, который мы назвали лунным, вокруг стояли вздыбленные серые тонкие плиты, и мы ходили среди них, как на Луне. Когда я спускалась по тропинке вниз, на камне меня ждал огромный кусок прозрачного горного хрусталя, подарок с неба. Вот это находка! Внизу мы хвалились друг другу добычей, облизываясь на богатства соседа.

Как и обещали, за нами приехали и повезли назад в Инту. Погода была солнечная, но дорога ужасная! Помните, я говорила, что дождь – это хорошо? Все сто сорок километров в течение семи часов мы медленно, но методично покрывались противной серой пылью. На рюкзаки лучше не смотреть, не говоря уже о наших лицах. Такого чувства омерзения за всю свою жизнь я еще не испытывала! Мне с большим трудом пришлось собрать в себе всю имеющуюся выдержку и терпение. Как я дотерпела, не имею понятия, но внутри меня зрел вулкан, который мог вылиться в истерику, думала — не дотяну.

На вокзале в туалете я отмылась, пришла в себя и успокоилась. С моей-то брезгливостью, в общественном туалете в раковине, на которую я старалась не смотреть, я мыла голову. Чего только я не натерпелась! Но это все мелочи, самое главное – я была безумно счастлива! А потом мы сели в поезд и через сорок часов были дома. Анатолий предупреждал нас:

— Трудности  быстро забудутся и останутся только хорошие воспоминания.

Так оно и вышло. Теперь я мечтаю по первому зову командира взвалить на себя рюкзак и пойти хоть на край света, чтобы вновь увидеть что-нибудь интересное, новое и еще раз понять, зауважать, преодолеть и почувствовать себя счастливой.

                                                                                      Наталья Файкова

                                                                                       г. Саров  2003 г.